Разговор о судьбе отечественного интеллектуального слоя
представляется уместным по крайней мере по трем причинам.
Во-первых, дискуссии на тему "об интеллигенции" традиционно
относятся к числу излюбленных в печати (ведется таковая и на
страницах "Нового мира")1, так что тема эта сама по себе,
очевидно, представляет интерес для нам подобных. Во-вторых, в
последние годы отмечены попытки представителей
интеллектуального слоя высказываться от его лица,
сформулировать его корпоративные ценности и интересы (одно из
наиболее характерных явлений такого рода -- статья И.Алексеева
"Благородное собрание на руинах империи" в "Независимой
газете", 1993, 14 июля). В-третьих, ведутся разговоры о
возрождении России, о возвращении к ее культуре, что немыслимо
без воссоздания соответствующего интеллектуального слоя. При
этом обращает на себя внимание, что обычно, с одной стороны,
бывает не вполне ясно, о ком же и о чем, собственно, идет ре
чь, а с другой -- имеет место непонимание или игнорирование
некоторых реалий, связанных как вообще с положением в обществе
элитных слоев, так и с существом "советской интеллигенции".
В спорах о том, кого считать интеллигентом, возможно, и
есть своя прелесть, но я, как человек, занимающийся скучными
материями социальных и государственных структур, оценить ее не
способен и предпочитаю писать о вещах, поддающихся более
конкретному определению. Как отмечалось в одной из статей
"Нового мира", интеллигенция несоотносима с социальным слоем
образованных людей или работников умственного труда и, более
того, интеллигенция и образованные классы рассматриваются как
полярные лагери. Так вот, я буду говорить именно об
"образованном сословии" -- об интеллектуалах как социальном
слое, вне зависимости от того, плохие они или хорошие, злые или
добрые, "прогрессивные" или "реакционные", левые или правые.
Между прочим, как бы ни различались взгляды этих лагерей по
политическим и социальным вопросам (в том числе и на
собственное место в обществе), они были людьми одной культуры.
"Интеллигенты" отвергали те ценности, на которых были
воспитаны, но воспитаны-то они были все-таки на тех же
ценностях, что и "охранители". Конечно, если не брать в расчет
все остальное население, то различия между отрядами этого слоя
могут показаться гораздо более выпуклыми и значимыми. При этом
совершенно не принимается в расчет принципиальное отличие всех
этих людей вместе взятых (а это лишь 2 -- 3 процента) от
остальной массы населения. Объективно, с точки зрения структуры
общества, они составляют один слой, выделенный по критериям
способности к более сложной (умственной) деятельности, и
развитие страны зависит все-таки не от того, насколько рьяно
интеллигенты ругают власть, а от того, на каком уровне
находится ее интеллектуальный слой.
Интеллектуальный слой не только является "лицом" общества,
выразителем его достижений, но определяет способность данного
общества к конкуренции на мировой арене, его вклад в мировую
цивилизацию. Поэтому качественные характеристики
культуроносного интеллектуального слоя во многом обусловливают
судьбу страны. Блестящий расцвет русской науки и культуры в XIX
веке был обеспечен людьми, объективно выдвинутыми теми
принципами комплектования и существования этого слоя, которые
были заложены три столетия назад, тогда как удручающая серость
последних десятилетий связана с целенаправленным принижением
культуроносного слоя и фактическим его уничтожением путем
формирования такого его состава, который не способен выполнять
свойственные этому слою функции. Хот понимание связи будущего
России с восстановлением качества "сословия интеллектуалов" в
ряде случаев и имеет место, над тем, насколько это вообще
достижимо, есть ли хотя бы дрожжи, на которых могла бы
возродиться прежняя культура, задумываются мало, потому что
коренное отличие создавшего ее слоя от современного советского
в полной мере не осознается. Конечно, слой интеллектуалов --
лиц, обладающих сравнительно более высоким, чем у рядовых
членов общества, уровнем информированности (образования) и
осуществляющих функции руководства, духовно-культового
обслуживания и научно-технологического развития, -- существует
во всяком обществе, но при всем разнообразии набора социальных
групп, составляющих этот слой в той или иной стране в то или
иное время, положение такого слоя в обществе подчиняется
некоторым общим закономерностям. О них-то обычно и забывают.
Преодоление современным интеллектуалом сознания своей
социальной неполноценности дается тяжело. Основой идеологии
всякого тоталитарного режима является общеобязательный культ
"простого человека" (именно это роднит, казалось бы, совершенно
разные по устремлениям тоталитарные идеологии). После
десятилетий внушений в том духе, что руки важнее головы и
назначение последней состоит в обслуживании их, голова,
свыкшаяся с этой "аксиомой", в значительной степени утратила
свои мыслительные свойства и до сих пор не осмеливается
подняться до осознания противоестественности такого положения.
Интеллектуальный слой по сути своей элитарен (коль скоро
состоит из меньшинства, способного делать то, что не может
большинство). Однако попытки выступить в защиту его интересов,
о которых упоминалось выше, исходили как раз из того, что
"наших много", подчеркивалось именно то обстоятельство, что
интеллигенция теперь -- весьма многочисленный общественный
слой. Сработала характерна советская привычка говорить от имени
если не большинства, то, по крайней мере, достаточно
многочисленной группы населения: мол, не какие-то там одиночки
выскочки, а -- миллионы, "огромная сила". Увы, "массовость"-то
и делает эти попытки безнадежными и даже смешными.
Дело в том, что высота статуса и степень материального
благосостояния всякого элитного слоя обратно пропорциональна
численности этого слоя и его доле в обществе. Рост численности
социальных групп, входящих традиционно в состав элитного слоя
данного общества, всегда приводит к падению престижа этих
групп, и средний уровень материальной обеспеченности
большинства их членов также обычно понижается, подобно тому как
обесценивается значение, например, званий, наград и т. п. по
мере увеличения числа их обладателей.
Вследствие этого доля элитных слоев в обществе более или
менее константна и, как правило, не превышает 10 процентов, а
чаще составляет еще меньшую величину -- 2 --
3 процента. Это обстоятельство обусловлено как
биологически (лишь ограниченное число особей в популяции
обладает определенным набором качеств, позволяющих им выполнять
соответствующие функции), так и тем, что доля материальных
благ, перераспределяемых для обеспечения их существования,
также не беспредельна. Селекция элитного слоя обычно сочетает
принцип самовоспроизводства и постоянный приток новых членов по
принципу личных заслуг и дарований, хотя в разных обществах тот
или иной принцип может преобладать в зависимости от
идеологических установок. При этом важным показателем
качественности этого слоя является способность его полностью
абсорбировать своих новых сочленов уже в первом поколении. При
засорении интеллектуального слоя слишком большим числом лиц, не
отвечающих по своему уровню задаче поддержания культурной
традиции, он неизбежно деградирует и лишается в общественном
сознании прежнего престижа, объективная "ценность" его среднего
представителя понижается и возможности материального
обеспечения падают.
В силу названных обстоятельств набор социальных групп,
входящих в состав элитного слоя, со временем может меняться.
Определяющим является не абсолютный уровень информированности,
а положение данной группы по этому показателю относительно
других социальных групп, относительно среднего уровня данного
общества. Поэтому, кстати, и сама по себе численность и доля в
населении той или иной социальной группы, претендующей на
вхождение в элитный слой, косвенно может свидетельствовать о
своей к нему принадлежности (или непринадлежности). Доля лиц,
чей образовательный уровень существенно отличается от общего,
довольно постоянна и не превышает нескольких процентов, причем
не зависит от "абсолютных" показателей. Понятия "среднего",
"высшего" и т. д. образования вообще весьма относительны и в
плане социальной значимости сами по себе ничего не говорят: при
введении, допустим, "всеобщего высшего образования" реальным
высшим образованием будет аспирантура; если же всех пропускать
через аспирантуру, то "интеллигентами с высшим образованием"
можно будет считать обладателей докторских степеней, и т. д.
Важен не "абсолютный" уровень информированности, а степень
отличи его от уровня основной массы населения. До революции,
скажем, уровень общей культуры выпускника гимназии или
реального училища сразу резко выделял его из массы населения (и
принципиальной разницы в этом отношении между ним и выпускником
вуза не было), в советское же время такое отличие обеспечивали
лишь несколько лучших вузов или аспирантура (не говоря уже о
том, что прежняя "средняя" гимназия и по абсолютному уровню
гуманитарной культуры давала несравненно больше, чем "высший"
советский институт).
Поэтому естественно, что по мере увеличения в обществе
численности социальных групп, члены которых в силу
функциональной предназначенности получали какое-либо
образование, те группы, для которых уровень необходимой
информированности был наименьшим, постепенно выпадали из
элитного слоя и сливались с основной массой населения. Так,
если в свое время, допустим, мелкие канцелярские служащие,
писаря и т. п., чьи занятия были привилегированны и чья
численность ничтожна относительно всего населения, входили в
этот слой, то в ситуации, когда так называемые "белые
воротнички" стали составлять до четверти населения, лишь высшие
их группы могут быть к нему отнесены. По той же причине рядовой
выпускник советского вуза занимает в статусном плане такое же,
если не более низкое место в обществе, как не имеющий даже
первого классного чина канцелярист в дореволюционной России.
На освещение интеллигентских проблем сильнейший отпечаток
накладывает социальная самоидентификация пишущих. Как
справедливо заметил в свое время Ф. Ницше, тщеславие других не
нравится нам тогда, когда идет против нашего тщеславия. Вот
почему, даже несмотря на моду на дореволюционную Россию,
неприязнь к ее "образованному сословию" просматривается очень
четко в писаниях самых разных по взглядам авторов. Для одних
это буржуи, сатрапы и реакционеры, для других -- масоны и
предатели, виновные в гибели России. Но какой бы ни изображать,
чем бы ни мазать старую российскую элиту и каких бы грехов на
нее ни взваливать, а все равно ничего лучшего в стране не было:
элита, она и есть элита. И это она создала ту русскую культуру,
которая признана ныне всем цивилизованным миром. Культуру-то,
общекультурный фон, стиль жизни, поведения и общения создает
ведь не десяток "исполинов", а весь слой образованных людей:
десятки тысяч учителей, офицеров, провинциальных барышень,
чиновников, врачей и т. д. (в семьях которых потом и появляются
эти самые "исполины"). Так что уж какими бы эти люди ни были, а
то, что создали, -- создали. Другое дело, что созданная ими
культура была чужда многим представителям советской
интеллигенции. Эта культура, неотделимая от своих создателей,
все-таки аристократична.
